Возвращаться было весело и страшно. Весело — потому что домой. Засыпая в промозглой машине где-то на границе Канады и Аляски, попрошайничая в Панаме, поспешно выбираясь из грязной толпы в Перу, я чувствовала, что меня преследовал призрак дома как места, где спокойно и все свои. Страшно — потому что я боялась не застать того, что знала и любила. «Ведь чем коварна ностальгия? — рассуждала я. — Ты приезжаешь, а любимый образ уже не тот».
Последние ночи в Буэнос-Айресе мы почти не спали. Сердце бешено колотилось, и поверить в происходящее было сложно, даже несмотря на распечатанные посадочные талоны на рейс. Как в тумане пережив полеты, пересадки, поезд в Минск, я выхожу на вокзале и иду домой. Передо мной все то, чего я ждала: улицы, дома, вывески, лица. Но волноваться я вдруг перестала. Испытывать хоть какие-то сильные эмоции — тоже. Все чувства обрубились, словно во мне есть кнопки «Вкл» и «Выкл». Сердце стало снова мерно гонять кровь, выполняя свою прямую физиологическую функцию. Вдруг выяснилось, что долгожданное «родное», «близкое» и «все свои» почему-то не радует.
Мне кажется, беглецы испытывают ностальгию не по месту, не по образу и даже не по людям, отношения с которыми тоже только образы, а исключительно по себе прежнему. Всех и всё нужно учиться любить заново, а пока что ты как будто вернулся в музей имени себя. Большинство друзей и знакомых относятся к тебе как к экспонату. Они, безусловно, рады тебя видеть — но вот как разговаривать с забавным приветом из прошлого? Какой вопрос задать первым? Наверное, думают они, все уже надоели с расспросами, и надо помочь акклиматизироваться — потому почти каждый, помявшись, начинает обсуждать со мной актуальные новости столицы. Я как будто шпион из другого мира — удачно поддерживаю разговор и шифруюсь, но все это знают и вежливо стараются подыграть. С кем-то это чувство собственной неуместности удается легко преодолеть, нащупать новые точки опоры для обоих. С кем-то уже поздно.
Привычное не греет, но хочет затянуть тебя обратно и превратить в твою собственную версию 1.0. В дороге ты гол и чужд и больно бьешься обо все углы — оказывается, к чувству остроты жизни можно пристраститься, как к наркотику. Здесь же мое место хорошо определено общими воспоминаниями и старыми связями. Это такой странный глитч: реальность кажется зыбкой, и двигаюсь я по ней неуверенно, всё время задаю себе вопрос — я это сейчас или не я? Я говорю и действую по инерции, ориентируюсь по старой системе координат или нет? Улыбнуться или нахмуриться, дать пять или, может, плюнуть в лицо?